празмеюка!О.ОБросает в жар и в холод. Светлая челка сбилась набок, на лбу выступила испарина. Болезненно жмурясь, Изуру мечется во сне, раскинувшись на футоне.
Холодная чешуя чуть царапает разгоряченную кожу. Плотными кольцами сжимается вокруг гибкое змеиное тело. Еще чуть-чуть – и раздавит. Задушит и проглотит, как огромная анаконда. Так?.. нет. Снова нет. Быстрый раздвоенный язык выстреливает и молниеносно проскальзывает по груди. На морде огромной белой змеи чудится ехидная усмешка. Судорожный вдох – и он открывает глаза.
На построении, тренировке, за отчетами в кабинете. Двигаясь на автомате, словно сомнамбула, Изуру пугает всех бледной посеревшей кожей и синяками на пол-лица. Капитан ходит молча и хмурится. Разумеется, прочие не видят этого, шарахаются, наткнувшись на извечную улыбку, тем и остаются довольны. День истекает кровью, уступая трон ночи. Лейтенант снова закрывает глаза.
Еще ближе, еще плотнее, и снова не пошевелиться. Чешуйки остужают кожу, холодят, обжигая контрастом. Их прикосновения заставляют толпы мурашек бежать по телу, вздрагивать всеми мышцами. Заостренный кончик хвоста царапающее проскальзывает по бедру, поднимаясь выше. Закусив губу, Изуру вытягивается в струну, сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. Просыпается.
Почти похож на мертвеца. Почти – ходит. На него стараются не смотреть лишний раз, едва удерживаются от вопроса. Наконец Гин не выдерживает. Мягко и властно кладет руку на плечо и увлекает за собой в кабинет, устраивается на столе, смотрит побуждающе. Изуру робко опускает глаза. Подумав, выдает.
— Вы не знаете, к чему снятся змеи?
— А тебе снятся змеи, Изу-уру? – Гин щурится заинтересованно. – они обижают тебя? Нападают?
Изуру краснеет.
— Нет, тайчо, не нападают. Не нападает, - он сглатывает и подбирает слова. – там только одна змея. Огромная, белая. И она… Что-то делает…
— Что-о она делает, Изу-уру? – тише и проникновеннее спрашивает капитан, наклоняясь вперед.
— Она гладит меня… — смутившись, отвечает лейтенант и прячет глаза. – она… Не знаю почему, но меня это возбуждает… И еще, тайчо… — шугано вскинув взгляд, вновь опускает голову. – еще она чем-то похожа на вас.
Гин соскальзывает со стола, смеясь, подходит и приобнимает за плечи. Мурлычет.
— Ну это уже совсем сказки, Изу-уру. Разве я похож на змею?.. И не стоит переживать об этом сне, тебе ведь ничего не грозит, не так ли? Иди, мой маленький лейтенант, иди и спи спокойно.
Изуру спешно кланяется и убегает к себе. Гин стоит в дверях несколько секунд, глядя ему вслед. Затем исчезает в комнате.
Кольца сжимаются, передвигаясь, верхнее сдавливает шею, не допуская воздух, душа мягко. В голове мутится, жарко и странно. Хвост снова скользит по бедру, извиваясь, оглаживает бесстыдно, от чего Изуру вздрагивает и тихо стонет, тут же закусывает губу испуганно, все же пытается сопротивляться и пошевелиться. Змея поднимает белую голову и гипнотизирующе смотрит в глаза. Выпуская раздвоенный язычок, скользит им по губам.
— Отпустите, тайчо!.. – не выдержав, простанывает Изуру и замирает пораженно.
Тихий шорох в углу комнаты, легкий шаг ближе. Негромкий смешок.
— Я ведь говорил, Изу-уру. Я вовсе не похож на змею. Всем известно, что я лис, — он садится рядом, неспешно протягивает руку. – прекрати пугать нашего маленького лейтенанта, Шинсо. Иди ко мне.
Насмешливо зашипев, змея распускает кольца-объятия и переползает на руки Гина, обвивая их своеобразным диким украшением. При ее перемещении Изуру выгибает дугой, он едва не задыхается, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон. Уже в следующее мгновение шумно выдыхает, зажмурившись, так как напоследок Шинсо шутит, хлестнув его по груди.
Гин с интересом наблюдает за своим занпакто. Поднеся руку к лицу, приближается к змеиной голове, позволив ее языку пройтись по растянутым в улыбке губам. Потом переводит взгляд на загнанно дышащего подчиненного, распластавшегося на полу. Изуру все еще не может двигаться, только высоко вздымает грудь, жадно глотая воздух. По его телу вьются красные отметины, там, где кожи касалась чешуя, образуя непрерывный узор, похожий на цепь. Правда, видно его лишь в разрезе распахнутой легкой ночной юкаты. Гин отодвигает ткань кончиками пальцев, прослеживая взглядом длинный след. Потом повторяет его ногтем, мягко царапая. Изуру изумленно распахивает глаза.
— Что?.. – едва выдыхает он срывающимся слабым голосом. Капитан не отвечает, резко распахнув юкату и оставив лейтенанта практически обнаженным, он наклоняется к его животу и задумчиво проводит языком от пупка вверх к груди. Потом нависает над ошеломленным шинигами, быстро и жестко впивается губами в губы, проникая языком в рот и властно целуя. Покраснев и задохнувшись, Изуру зажмуривает глаза.
— Нет, открой глаза, Изу-уру… — шепчет Гин в губы, чувствительно сжимая его открытую шею. – открой и посмотри на меня. Слышишь? Я ведь могу и приказать, лейтенант, — шипит он с ноткой угрозы.
Изуру распахивает глаза, и Гин моментально тонет в упертом отчаянии, которое плещется в них, в отчаянии, с которым он пытается бороться с подкатывающим возбуждением. Безумное желание ясно читается на его лице, в каждом резком движении ресниц. Улыбаясь еще шире чем обычно, Гин проводит острым языком по приоткрытым губам, ловит следующий за этим хриплый вздох. Изуру снова зажмуривается, застонав.
Шинсо спешно соскальзывает на пол, боясь быть раздавленной, и замирает неподалеку, пристально наблюдая за двумя шинигами, сходящими с ума перед ней.
Прижавшись насколько возможно, Гин придавил лейтенанта к полу, переплетая тонкие пальцы с его, впиваясь в губы, жадно и настойчиво целуя. Измученное еженощными снами, изголодавшееся тело под ним охотно отвечает на ласки, вздрагивая и изгибаясь навстречу умелым рукам, прижимается покорно, если не сказать призывно. Возможно запутавшись, где сон, а где явь, Изуру смело выполняет все, что шепчет ему капитан: раздевается и снова ложится на футон, обнимает его, раздвигает колени… Лишь однажды пугается на мгновение, когда изящные пальцы капитана выскальзывают из него, прежде чем заменил их…
— Да, тайчо!.. – и правда осмелел настолько, что стонет уже в голос, не стесняясь ни капли, подаваясь бедрами вперед, вздрагивая от каждого грубого толчка (Ками, Изу-уру, да тебе нравится грубость?.. – он чуть сильнее краснеет, молча, и все видно по предвкушающе сверкнувшим глазам.) Капитана это вполне устраивает, он любит обладать, не любит ограничивать себя в чем-либо, тем более в тонком удовольствии секса. Поэтому еще более сладко вскрикивает Изуру от жадных диких укусов, от появляющихся на теле синяков, оставленных жесткими пальцами, от порывистых и резких движений, от разрывающей и срывающей крышу боли внутри. Горят легкие от обжигающего воздуха, кровь громко стучит в висках, кожа плавится, соприкасаясь с кожей, сливается в одно единое существо. Шумно дыша, Гин ловит подрагивающие губы, прикусывая и прокусывая, отрывается, полубезумно слизывает проступившую кровь, снова прижимается, властно и грубо целует, все быстрее вбиваясь в дрожащее под ним, извивающееся тело. Изуру бьется сумасшедше, хрипло стонет, задыхаясь, раскрываясь, принимая, сжимаясь тесно, изгибается до судорог, возбужденно царапает бледную спину. Все в комнате накалено до предела, Шинсо тихо шипит, щурясь и сужая кольца вокруг сплетающихся тел, следит, как, наконец, оба вздрагивают, замирают резко, выгнувшись-сгорбившись, вскрикнув-выдохнув, зажмурившись-распахнув глаза… и падают устало, тихо улыбаясь довольно, снова прижимаясь и затихая совсем…
*****
— Гин, кицсссуне проклятый!.. Как ты посссмел всссе иссспортить?!.. Ссстолько ночей лисссу под хвоссст…
— Ни Ши-инсо, разве мог я отдать тебе моего наивного лейтенанта? Он ведь был уверен, что это я. И что бы он подумал, проснувшись утром с моим мечом в заднице? Акан-на~…