Fuck your obsession, I don't need that shit
я, честно, ничего не курил. и идея неплохая была, правда-правда. ну понесло немножко, ну бывает... потом обязательно придумаю что-нибудь адекватное и интересное. ну постараюсь, по крайней мере... пока - что есть
операция "Орфей нашего времени"Предисловие
Они встретились у священника, и это была судьба. Представляя их друг другу, Эрнст загадочно улыбался и поблескивал черными стеклами очков, отражавших разноцветный свет витражей, огоньки рыдающих воском свеч и и все еще слегка недоверчивые взгляды под едва зарождающиеся робкие улыбки.
Потом был первый совместный заказ, сразу после этой встречи. И впервые стояли спина к спине, прикрывая. И первый совместный гонорар.
А потом привыкли, притерлись, прижились. Съехались и прижились. И диван делили потрепанный. Изредка толкаясь, перетягивая одеяло, но делили. В тесноте, да не в обиде, нэ?
А еще рычали друг на друга время от времени. Один – от постоянной задымленности квартиры, так, что и воздуха-то в дыме не найдешь. Другой – от холода открытой форточки, чтобы этот самый воздух себе вернуть. Один – за вечные опоздания, какими бы они ни были. Другой – за то, что «опять на меня всю работу свалил, гад!» А рычали насмешливо, беззлобно.
И привыкли, прижились. И друг друга домой ждали. В свой общий «домой», с рычанием, ворчанием и друг другом.
***
Альбинос в полудреме лежал на диване, дожидаясь шагов на лестнице. Полночи уже ждал. А рыжего не было и не было. «Но мог ведь и зайти куда-нибудь,» - пожал плечами Хайне, зевая. – «Может, у священника остался, чтоб по ночи не переть». Подумал и уснул. Утром ведь все равно придет. А потом совершенно неожиданно ближе к рассвету вдруг раздался гром небесный телефонного звонка. И, взяв трубку, Хайне напряженно слушал тишину. Потом, видимо, трубку на том конце провода отобрали, потому что скорбный голос Эрнста сообщил:
- Его забрали. Вниз. Далеко вниз. Жду.
И город, оказывается, такой огромный, когда спешишь. И город, оказывается, такой крошечный, что только выбежал, а уже у священника вот. И сидит, слушает. Чтоб знать, откуда вытаскивать.
- Ну или, сын мой. Удачи там, - наконец чуть улыбается Эрнст. А Нилл сверлит беспокойно своими глазищами и губами дрожит. Поэтому улыбнулся ободряюще, погладил по голове и пошел. Вниз. В Аид, за своей рыжей одноглазой Эвридикой.
***
- Значит так. Назовем операцию «Орфей нашего времени», - священник скрестил руки на груди. – карту я тебе, сам понимаешь, не дам. Слушай внимательно, что запомнишь – то и хорошо. В самом начале уровня, как только спустишься, увидишь подземные воды. И очень хорошо разлившиеся подземные воды. Местные устроили переправу, платную, разумеется. В общем, отвесишь, сколько там надо будет. Дальше… Не знаю, о ком речь, но осведомитель назвал его Кербер. Если это то, о чем я думаю, обойди его подальше. Насколько возможно… Вот. А дальше самая сложная часть – Персефона. И придется тебе с ней договариваться, - Эрнст фыркнул, покосившись на перекосившиеся губы Хайне, и замахал руками. – придется, никуда не денешься. Я пойти все равно не могу, у меня ребенок на руках, церковь, и вообще ночь на дворе, спать пора. Денег, само собой разумеется, я тебе не дам. Это ж не заказ… Да. Ну иди, сын мой. Удачи там.
***
Хайне миновал последний лестничный пролет и тихо ступил на холодный каменный пол. По виду – пещера пещерой. Потолок скрывался в темноте, не было даже обычного искусственного неба вместо скалистого свода. И необычайная тишина, нарушаемая лишь отдаленным журчанием. Но тем лучше, не заблудишься.
Вскоре сыро запахло водой. Пещера заметно сузилась и завернула куда-то налево. А там, в этом самом налево, была река. А река, она такая река. Вроде бы и тихая, и спокойная, а стометровку плыть… Мокро как-то.
На берегу у лодки сидел со скучающим видом Михай. Завидев альбиноса, он кивнул уме и встал навстречу.
- Смертный, ты направляешься в Аид. Я перевезу тебя через Стикс. Давай два золотых, что тебе положили на глаза при погребении, и садись в лодку. И, как говорится, с новосельем, - Михай протянул требовательно руку.
Альбинос посмотрел на широкую ладонь с сомнением. В психическом здоровье ее владельца… Посмотрел и хмыкнул. Потом мягко и как можно более спокойно пояснил, что он жив, погребать его никто и не думал, а следовательно и золота у него не наблюдается.
- И вообще, Михай, рыжий ведь и тебе не совсем чужой, - продолжил Хайне. - давай по дружбе бесплатно перевезешь?
- Я Харон, перевозчик царства мертвых, - покачал мужчина головой. – и только мертвых могу перевозить на ту сторону. И только за плату. А если ты жив и здоров, да еще и без денег, так ступай обратно на землю, в мир подлунный и жди там своего часа.
Горестно вздохнул альбинос, но не пожелал отступить от своей цели. В мире подлунном тоскливо стало бы ему без своего драгоценного друга. А потому вытащил он на свет бо… гммм… на полумрак пещерный лугер и маузер свои, и грустно зазвенела цепь, и печальной песней откликнулось оружие на тоску своего хозяина. Запел свинец, от каменных стен отразившись и, эхом усиленный, по всей пещере разнесся. И дрогнуло холодное сердце перевозчика.
- Вижу, - говорит. – вижу, что сильно не хватает тебе твоего друга. Прекрасно пение оружия твоего, достойно оно всего золота света. Короче, садись в лодку, пока я не передумал…
***
И снова петляет, сузившись, пещера. Идет по ней альбинос, предчувствуя опасность. И, наконец, новый поворот выводит его к странному созданью, ужасному Керберу.
- Джованни, полоумный, чего ты тут забыл, а? – начинает Хайне, но замолкает, изумленный, так как смотрят на него с трех голов три пары глаз. Три пары зеркальных очков, если быть совсем точными… И из трех оскаленных пастей с клыков капает на пол ядовитая слюна. Покачал головой Хайне. – что ж с тобой сделали-то, пока мы не виделись… Ну ладно, некогда мне на тебя смотреть, болезный. Пропусти меня к Персефоне.
Но не понимает трехглавый цепной пес человеческой речи. И лишь сумасшедше-грозно он рычит на пришедшего, сверкая ошейниками на трех шеях и тряся пшеничными волосами в безумии своем. И ничего не остается Хайне, кроме как вновь достать оружие. И зазвучала песнь металла о камень ледяной пещеры, и в сердце ледяном же отразилась. Исполнившись тоской, лед-сердце надломилось, и, голову склонив, к стене покорно ушел, гнев усмирив, трехглавый грозный пес. А альбинос, кивнув, пошел своей дорогой.
***
Вот у подножья трона он стоит. Глядит и видит чудную картину. Сидит его напарник невредимый, задумчиво уставившись на плод в своей руке. И, розовую кожицу содрав, граната зернышко на тусклый свет подносит. Разглядывает алой капли в пальцах манящий блеск под тонкой оболочкой.
- Песа, у него цвет, как у твоих глаз, посмотри, - Бадо радостно улыбается и протягивает зернышко альбиносу. Но только лишь тот хочет подойти, как властный жест руки изящной женской ему не позволяет сделать шаг. И с пьедестала смотрит Персефона с укором и какой-то легкой грустью.
- Зачем пришел ты в царство мертвых, глупый смертный? – прикрыв глаза, спокойно вопрошает.
- Отдай мне друга, слышишь, Кампанелла? Зачем ты забрала его к себе во тьму пещеры, где нет места свету? Верни его, тебе ведь нет в нем прока.
Но, улыбнувшись, покачала головой правительница мрачного Аида.
- Мне скучно здесь, Харон молчит угрюмо, а Кербер только бешено рычит. И ты, мой белый пес, меня покинул. Так пусть же рыжий будет, мне с ним веселей, - обернувшись к Бадо. – ну что ж ты как дитя с едой играешь? Отведай алый плод, как я когда-то, и навсегда останься здесь со мной.
Кивнув с улыбкой, рыжий отломил еще два зернышка, к губам подносит, не ведая, что будет обречен, как только их вкусит. И что еще мог сделать альбинос? Достав свой маузер и парабеллум, стреляет , лишь предупреждая, в воздух, и воздух, опаленный, зазвенел, и вновь поет свинец в стенах пещеры, открыв по другу горькую печаль. и Бадо, вздрогнув, выронил три капли гранатовых из бледных своих рук. И Кампанелла с грустью закрывает глаза и улыбается слегка.
- Ну что ж, ты прав, тебе твой друг нужнее. Бери его с собой туда, где свет. Но есть условие, назад нельзя ни разу оглядываться до конца пути, иначе он опять ко мне вернется. Ты примешь ли условие такое?
- Еще чего изволите придумать? – Хайне фыркнул и еще раз пальнул в воздух. Потом схватил рыжего за руку и пошел обратно к выходу.
Пока не скрылись из виду они, с усмешкой вслед смотрела Персефона-Кампанелла, прикрыв глаза устало и лукаво. И вот позади остался трехглавый Кербер, потом и перевозчик исчез за поворотом. Уже поднимаются напарники по лестнице, когда почувствовал альбинос неладное. Обернулся он на рыжего и увидел, что тот, с собою прихватив гранат от Кампанеллы, немного откусил, не удержавшись. И тут же стал прозрачней становиться, как будто растворяясь в полумраке и тенью становясь. И, виновато улыбаясь, едва успел помахать на прощанье рукой, как полностью пропал.
А потом земля покачнулась, уходя из-под ног, и жуткий грохот где-то впереди чуть не оглушил. И голос рыжего протянул тоскливо:
- Хааайн, открой дверь? Я спать хочу… Песааа, пусти меня домой, хватить дрыхнуть там…
операция "Орфей нашего времени"Предисловие
Они встретились у священника, и это была судьба. Представляя их друг другу, Эрнст загадочно улыбался и поблескивал черными стеклами очков, отражавших разноцветный свет витражей, огоньки рыдающих воском свеч и и все еще слегка недоверчивые взгляды под едва зарождающиеся робкие улыбки.
Потом был первый совместный заказ, сразу после этой встречи. И впервые стояли спина к спине, прикрывая. И первый совместный гонорар.
А потом привыкли, притерлись, прижились. Съехались и прижились. И диван делили потрепанный. Изредка толкаясь, перетягивая одеяло, но делили. В тесноте, да не в обиде, нэ?
А еще рычали друг на друга время от времени. Один – от постоянной задымленности квартиры, так, что и воздуха-то в дыме не найдешь. Другой – от холода открытой форточки, чтобы этот самый воздух себе вернуть. Один – за вечные опоздания, какими бы они ни были. Другой – за то, что «опять на меня всю работу свалил, гад!» А рычали насмешливо, беззлобно.
И привыкли, прижились. И друг друга домой ждали. В свой общий «домой», с рычанием, ворчанием и друг другом.
***
Альбинос в полудреме лежал на диване, дожидаясь шагов на лестнице. Полночи уже ждал. А рыжего не было и не было. «Но мог ведь и зайти куда-нибудь,» - пожал плечами Хайне, зевая. – «Может, у священника остался, чтоб по ночи не переть». Подумал и уснул. Утром ведь все равно придет. А потом совершенно неожиданно ближе к рассвету вдруг раздался гром небесный телефонного звонка. И, взяв трубку, Хайне напряженно слушал тишину. Потом, видимо, трубку на том конце провода отобрали, потому что скорбный голос Эрнста сообщил:
- Его забрали. Вниз. Далеко вниз. Жду.
И город, оказывается, такой огромный, когда спешишь. И город, оказывается, такой крошечный, что только выбежал, а уже у священника вот. И сидит, слушает. Чтоб знать, откуда вытаскивать.
- Ну или, сын мой. Удачи там, - наконец чуть улыбается Эрнст. А Нилл сверлит беспокойно своими глазищами и губами дрожит. Поэтому улыбнулся ободряюще, погладил по голове и пошел. Вниз. В Аид, за своей рыжей одноглазой Эвридикой.
***
- Значит так. Назовем операцию «Орфей нашего времени», - священник скрестил руки на груди. – карту я тебе, сам понимаешь, не дам. Слушай внимательно, что запомнишь – то и хорошо. В самом начале уровня, как только спустишься, увидишь подземные воды. И очень хорошо разлившиеся подземные воды. Местные устроили переправу, платную, разумеется. В общем, отвесишь, сколько там надо будет. Дальше… Не знаю, о ком речь, но осведомитель назвал его Кербер. Если это то, о чем я думаю, обойди его подальше. Насколько возможно… Вот. А дальше самая сложная часть – Персефона. И придется тебе с ней договариваться, - Эрнст фыркнул, покосившись на перекосившиеся губы Хайне, и замахал руками. – придется, никуда не денешься. Я пойти все равно не могу, у меня ребенок на руках, церковь, и вообще ночь на дворе, спать пора. Денег, само собой разумеется, я тебе не дам. Это ж не заказ… Да. Ну иди, сын мой. Удачи там.
***
Хайне миновал последний лестничный пролет и тихо ступил на холодный каменный пол. По виду – пещера пещерой. Потолок скрывался в темноте, не было даже обычного искусственного неба вместо скалистого свода. И необычайная тишина, нарушаемая лишь отдаленным журчанием. Но тем лучше, не заблудишься.
Вскоре сыро запахло водой. Пещера заметно сузилась и завернула куда-то налево. А там, в этом самом налево, была река. А река, она такая река. Вроде бы и тихая, и спокойная, а стометровку плыть… Мокро как-то.
На берегу у лодки сидел со скучающим видом Михай. Завидев альбиноса, он кивнул уме и встал навстречу.
- Смертный, ты направляешься в Аид. Я перевезу тебя через Стикс. Давай два золотых, что тебе положили на глаза при погребении, и садись в лодку. И, как говорится, с новосельем, - Михай протянул требовательно руку.
Альбинос посмотрел на широкую ладонь с сомнением. В психическом здоровье ее владельца… Посмотрел и хмыкнул. Потом мягко и как можно более спокойно пояснил, что он жив, погребать его никто и не думал, а следовательно и золота у него не наблюдается.
- И вообще, Михай, рыжий ведь и тебе не совсем чужой, - продолжил Хайне. - давай по дружбе бесплатно перевезешь?
- Я Харон, перевозчик царства мертвых, - покачал мужчина головой. – и только мертвых могу перевозить на ту сторону. И только за плату. А если ты жив и здоров, да еще и без денег, так ступай обратно на землю, в мир подлунный и жди там своего часа.
Горестно вздохнул альбинос, но не пожелал отступить от своей цели. В мире подлунном тоскливо стало бы ему без своего драгоценного друга. А потому вытащил он на свет бо… гммм… на полумрак пещерный лугер и маузер свои, и грустно зазвенела цепь, и печальной песней откликнулось оружие на тоску своего хозяина. Запел свинец, от каменных стен отразившись и, эхом усиленный, по всей пещере разнесся. И дрогнуло холодное сердце перевозчика.
- Вижу, - говорит. – вижу, что сильно не хватает тебе твоего друга. Прекрасно пение оружия твоего, достойно оно всего золота света. Короче, садись в лодку, пока я не передумал…
***
И снова петляет, сузившись, пещера. Идет по ней альбинос, предчувствуя опасность. И, наконец, новый поворот выводит его к странному созданью, ужасному Керберу.
- Джованни, полоумный, чего ты тут забыл, а? – начинает Хайне, но замолкает, изумленный, так как смотрят на него с трех голов три пары глаз. Три пары зеркальных очков, если быть совсем точными… И из трех оскаленных пастей с клыков капает на пол ядовитая слюна. Покачал головой Хайне. – что ж с тобой сделали-то, пока мы не виделись… Ну ладно, некогда мне на тебя смотреть, болезный. Пропусти меня к Персефоне.
Но не понимает трехглавый цепной пес человеческой речи. И лишь сумасшедше-грозно он рычит на пришедшего, сверкая ошейниками на трех шеях и тряся пшеничными волосами в безумии своем. И ничего не остается Хайне, кроме как вновь достать оружие. И зазвучала песнь металла о камень ледяной пещеры, и в сердце ледяном же отразилась. Исполнившись тоской, лед-сердце надломилось, и, голову склонив, к стене покорно ушел, гнев усмирив, трехглавый грозный пес. А альбинос, кивнув, пошел своей дорогой.
***
Вот у подножья трона он стоит. Глядит и видит чудную картину. Сидит его напарник невредимый, задумчиво уставившись на плод в своей руке. И, розовую кожицу содрав, граната зернышко на тусклый свет подносит. Разглядывает алой капли в пальцах манящий блеск под тонкой оболочкой.
- Песа, у него цвет, как у твоих глаз, посмотри, - Бадо радостно улыбается и протягивает зернышко альбиносу. Но только лишь тот хочет подойти, как властный жест руки изящной женской ему не позволяет сделать шаг. И с пьедестала смотрит Персефона с укором и какой-то легкой грустью.
- Зачем пришел ты в царство мертвых, глупый смертный? – прикрыв глаза, спокойно вопрошает.
- Отдай мне друга, слышишь, Кампанелла? Зачем ты забрала его к себе во тьму пещеры, где нет места свету? Верни его, тебе ведь нет в нем прока.
Но, улыбнувшись, покачала головой правительница мрачного Аида.
- Мне скучно здесь, Харон молчит угрюмо, а Кербер только бешено рычит. И ты, мой белый пес, меня покинул. Так пусть же рыжий будет, мне с ним веселей, - обернувшись к Бадо. – ну что ж ты как дитя с едой играешь? Отведай алый плод, как я когда-то, и навсегда останься здесь со мной.
Кивнув с улыбкой, рыжий отломил еще два зернышка, к губам подносит, не ведая, что будет обречен, как только их вкусит. И что еще мог сделать альбинос? Достав свой маузер и парабеллум, стреляет , лишь предупреждая, в воздух, и воздух, опаленный, зазвенел, и вновь поет свинец в стенах пещеры, открыв по другу горькую печаль. и Бадо, вздрогнув, выронил три капли гранатовых из бледных своих рук. И Кампанелла с грустью закрывает глаза и улыбается слегка.
- Ну что ж, ты прав, тебе твой друг нужнее. Бери его с собой туда, где свет. Но есть условие, назад нельзя ни разу оглядываться до конца пути, иначе он опять ко мне вернется. Ты примешь ли условие такое?
- Еще чего изволите придумать? – Хайне фыркнул и еще раз пальнул в воздух. Потом схватил рыжего за руку и пошел обратно к выходу.
Пока не скрылись из виду они, с усмешкой вслед смотрела Персефона-Кампанелла, прикрыв глаза устало и лукаво. И вот позади остался трехглавый Кербер, потом и перевозчик исчез за поворотом. Уже поднимаются напарники по лестнице, когда почувствовал альбинос неладное. Обернулся он на рыжего и увидел, что тот, с собою прихватив гранат от Кампанеллы, немного откусил, не удержавшись. И тут же стал прозрачней становиться, как будто растворяясь в полумраке и тенью становясь. И, виновато улыбаясь, едва успел помахать на прощанье рукой, как полностью пропал.
А потом земля покачнулась, уходя из-под ног, и жуткий грохот где-то впереди чуть не оглушил. И голос рыжего протянул тоскливо:
- Хааайн, открой дверь? Я спать хочу… Песааа, пусти меня домой, хватить дрыхнуть там…