Fuck your obsession, I don't need that shit
мореИчимару Гин любит хурму. Любит улыбаться и щурить глаза так, что их совсем не видно. Любит наблюдать, как Изуру пишет отчеты. Отчасти поэтому любит спихивать ему свои. И вообще над своим лейтенантом издеваться любит. А еще он очень любит халяву. В особенности халявные миссии в генсей. И поэтому прямо сейчас, улыбаясь и щурясь сытым котом, медленно и со смаком поедая нарезанную и красиво разложенную на блюдце хурму, Гин полулежит на диване и диктует Изуру отчет по «ужжааасной» миссии, обязательно требовавшей присутствия всего командования отряда, и с которой расправились за две секунды. Уже получив грозный взгляд на робкое «а может домой», лейтенант старательно записывал, как капитан, выбиваясь из сил, штабелями укладывал трупы меносов, неизвестно откуда поналезших и неизвестно почему не рассыпавшихся сразу. Получалось забавно и ни капельки не правдоподобно. То есть в любом случае потом переделывать. Тем не менее сейчас тайчо решил развлечься за его счет, а значит ничего поделать Изуру не мог. Разве что молиться, чтобы в эту светлую, в хорошем смысле слова, головушку не пришло что-нибудь пострашнее отчета.
Наконец, последняя точка стала на свое место, и Гин довольно ухмыльнулся.
- Изу-уру, а ты знаешь, что гигаи очень хрупки? – задумчиво протянул он. – они ведь сделаны по подобию человеческого тела…
- Да, тайчо, тем более, что об этом говорили в Академии, - аккуратно закрыть чернильницу и отставить в сторону, чтобы не задеть. Сложить бумаги в стопочку, ровно, листок к листку.
- И чувствительны. Хурма намного вкуснее, чем обычно.
- Это вам просто вкусная попалась, - расслабленно откинувшись на спинку стула, рассматривать огненные брызги заката в окне.
- И еще я так не поправлюсь. Мне вкусно, а вес набирать гигаю, - довольно заключил тайчо.
- От хурмы не поправляются, - поправил Изуру. – а даже если бы и поправлялись, вы и так хорошо сложены, вам нестрашно.
- О, так мой лейтенант находит меня красивым? - совершенно довольно сделал вывод капитан. – Какое совпадение, я тоже… - *вот же самодовольный кицуне!..*Изуру повернулся к дивану, на котором тот сидел, и замер, широко распахнув глаза – Я тоже считаю тебя красивым, Изу-уру.
Пустое блюдце стояло на журнальном столике. Заходящее солнце заглядывало напоследок в квартирку, разбрасывая лучи по стенам. Гин полулежал на диване, а рядом с ним лежал гигай Киры, его точная копия, все до мельчайших подробностей. Тонкие белые пальцы задумчиво скользили по груди в прорези распахнутого косоде. И так странно со стороны видеть, как капитан ласкает его самого, смотреть, как, развязанное, падает на пол оби, как ладонь без стеснения проникает под ткань, гладя и исследуя кожу, как после рука тянется к хакама, и слышать сквозь шум крови в висках «интересно, а какой Изу-уру там?..»
- Стойте, тайчо!
Вскочить со стула и рвануться к дивану, но замереть, напоровшись на горящий голодный взгляд.
- Тебе есть, что скрывать, Изу-уру? Или, может, тебе больше хочется, чтобы я делал это с тобой? – затаив дыхание, наблюдать, как холодные обычно губы приоткрываются, по ним скользит медленно язык, как потом склоняется к нему (к нему!..) тайчо и касается губами ключиц, спускается ниже, покрывая грудь невесомыми почти поцелуями, и сжимает крепко пальцы, притягивая к себе безвольное тело с его лицом. И бьются в голове мысли: «ками-сама, он же меня сейчас…», «это гигай, он сопротивляться не может, нужно что-то делать», «а как бы это было…» Наконец все это вытесняет решение обязательно прекратить посягательства в свою сторону, поэтому Изуру резко шагает к дивану. В следующее мгновение он открывает глаза уже в гигае. И тут же задыхается от нахлынувших ощущений.
- Попался… - шепчет тайчо на ухо, тут же находя губы и накрывая их своими, властно вторгаясь в рот и целуя глубоко. И тут уж не до протестов становится, когда предательски дрожит от возбуждения тело, когда жадные руки сжимают, гладят, царапают, ласкают, не давая вздохнуть толком, когда, оторвавшись от губ, горячо шепчет что-то совершенно непристойное, от чего так загораются глаза. И, склонившись, кусает резко шею, от чего запрокинуть голову и только подаваться навстречу, с тихими стонами принимая алые следы принадлежности. А одежда валяется уже где-то далеко, когда успел только, и сплелись, прижимаясь друг к другу, тяжело дыша.
- Хочу, Изу-уру… - рука скользит по бедру, между ног, и послушно раздвинуть ноги, позволяя, закусив губу, выгибаться с хриплыми стонами, пока готовит, а потом вскрикнуть, когда не может больше сдерживаться и входит резко, и больно сначала, но вскоре боль уходит, а ей на смену что-то сумасшедшее и взрывоопасное. Так что обхватывает ногами, подталкивая, насаживаясь, прижимаясь, и шепчет безумно:
- Еще, тайчо, еще!..
- По имени зови, глупый… - снова смыкаются зубы на шее, терзая нежную кожу, и сносит крышу от ощущения всего и сразу. Некуда сильнее краснеть, а все равно краснеет, ведь как же это по имени, но тут же все из головы вылетает, не до того, совсем не до того. Потому что грубее и резче начинает двигаться тайчо, и пылает все тело от его рук, губ, от царапин и укусов. И воздух не воздух уже, а воск расплавленный, легкие обжигает. И потому закусить губу, еще ближе прижаться, крепче сжимать пальцы, и не кричать бы только, не кричать…
- Та… Г-Гииин! – полузадушенно, восторженно, то ли выдох, то ли стон, и горячо брызгает на живот. И тайчо охает тихо, выгибаясь до хруста и изливаясь вслед за ним. А потом целует, укладывается рядом, обняв и по-хозяйски закинув ногу сверху, притягивает и устраивает голову у себя на груди.
Они лежат, лежат на диване, обнявшись, прижавшись, пытаясь отдышаться. И Гин произносит шепотом насмешливо.
- А вот представь, не попался бы ты… А я не остановился бы. И назавтра у тебя весь день с ничего болела задница, Изу-уру, - он доволен до неимоверности.
- Т… Тайчо! – возмущенный взгляд. - Вот еще… Я бы без гигая ходил тогда.
- Нееет уж, Изу-уру, я бы тебе не разрешил. И не разрешу, да. У нас еще целый день до конца миссии. Так что завтра мы идем гулять!
Наконец, последняя точка стала на свое место, и Гин довольно ухмыльнулся.
- Изу-уру, а ты знаешь, что гигаи очень хрупки? – задумчиво протянул он. – они ведь сделаны по подобию человеческого тела…
- Да, тайчо, тем более, что об этом говорили в Академии, - аккуратно закрыть чернильницу и отставить в сторону, чтобы не задеть. Сложить бумаги в стопочку, ровно, листок к листку.
- И чувствительны. Хурма намного вкуснее, чем обычно.
- Это вам просто вкусная попалась, - расслабленно откинувшись на спинку стула, рассматривать огненные брызги заката в окне.
- И еще я так не поправлюсь. Мне вкусно, а вес набирать гигаю, - довольно заключил тайчо.
- От хурмы не поправляются, - поправил Изуру. – а даже если бы и поправлялись, вы и так хорошо сложены, вам нестрашно.
- О, так мой лейтенант находит меня красивым? - совершенно довольно сделал вывод капитан. – Какое совпадение, я тоже… - *вот же самодовольный кицуне!..*Изуру повернулся к дивану, на котором тот сидел, и замер, широко распахнув глаза – Я тоже считаю тебя красивым, Изу-уру.
Пустое блюдце стояло на журнальном столике. Заходящее солнце заглядывало напоследок в квартирку, разбрасывая лучи по стенам. Гин полулежал на диване, а рядом с ним лежал гигай Киры, его точная копия, все до мельчайших подробностей. Тонкие белые пальцы задумчиво скользили по груди в прорези распахнутого косоде. И так странно со стороны видеть, как капитан ласкает его самого, смотреть, как, развязанное, падает на пол оби, как ладонь без стеснения проникает под ткань, гладя и исследуя кожу, как после рука тянется к хакама, и слышать сквозь шум крови в висках «интересно, а какой Изу-уру там?..»
- Стойте, тайчо!
Вскочить со стула и рвануться к дивану, но замереть, напоровшись на горящий голодный взгляд.
- Тебе есть, что скрывать, Изу-уру? Или, может, тебе больше хочется, чтобы я делал это с тобой? – затаив дыхание, наблюдать, как холодные обычно губы приоткрываются, по ним скользит медленно язык, как потом склоняется к нему (к нему!..) тайчо и касается губами ключиц, спускается ниже, покрывая грудь невесомыми почти поцелуями, и сжимает крепко пальцы, притягивая к себе безвольное тело с его лицом. И бьются в голове мысли: «ками-сама, он же меня сейчас…», «это гигай, он сопротивляться не может, нужно что-то делать», «а как бы это было…» Наконец все это вытесняет решение обязательно прекратить посягательства в свою сторону, поэтому Изуру резко шагает к дивану. В следующее мгновение он открывает глаза уже в гигае. И тут же задыхается от нахлынувших ощущений.
- Попался… - шепчет тайчо на ухо, тут же находя губы и накрывая их своими, властно вторгаясь в рот и целуя глубоко. И тут уж не до протестов становится, когда предательски дрожит от возбуждения тело, когда жадные руки сжимают, гладят, царапают, ласкают, не давая вздохнуть толком, когда, оторвавшись от губ, горячо шепчет что-то совершенно непристойное, от чего так загораются глаза. И, склонившись, кусает резко шею, от чего запрокинуть голову и только подаваться навстречу, с тихими стонами принимая алые следы принадлежности. А одежда валяется уже где-то далеко, когда успел только, и сплелись, прижимаясь друг к другу, тяжело дыша.
- Хочу, Изу-уру… - рука скользит по бедру, между ног, и послушно раздвинуть ноги, позволяя, закусив губу, выгибаться с хриплыми стонами, пока готовит, а потом вскрикнуть, когда не может больше сдерживаться и входит резко, и больно сначала, но вскоре боль уходит, а ей на смену что-то сумасшедшее и взрывоопасное. Так что обхватывает ногами, подталкивая, насаживаясь, прижимаясь, и шепчет безумно:
- Еще, тайчо, еще!..
- По имени зови, глупый… - снова смыкаются зубы на шее, терзая нежную кожу, и сносит крышу от ощущения всего и сразу. Некуда сильнее краснеть, а все равно краснеет, ведь как же это по имени, но тут же все из головы вылетает, не до того, совсем не до того. Потому что грубее и резче начинает двигаться тайчо, и пылает все тело от его рук, губ, от царапин и укусов. И воздух не воздух уже, а воск расплавленный, легкие обжигает. И потому закусить губу, еще ближе прижаться, крепче сжимать пальцы, и не кричать бы только, не кричать…
- Та… Г-Гииин! – полузадушенно, восторженно, то ли выдох, то ли стон, и горячо брызгает на живот. И тайчо охает тихо, выгибаясь до хруста и изливаясь вслед за ним. А потом целует, укладывается рядом, обняв и по-хозяйски закинув ногу сверху, притягивает и устраивает голову у себя на груди.
Они лежат, лежат на диване, обнявшись, прижавшись, пытаясь отдышаться. И Гин произносит шепотом насмешливо.
- А вот представь, не попался бы ты… А я не остановился бы. И назавтра у тебя весь день с ничего болела задница, Изу-уру, - он доволен до неимоверности.
- Т… Тайчо! – возмущенный взгляд. - Вот еще… Я бы без гигая ходил тогда.
- Нееет уж, Изу-уру, я бы тебе не разрешил. И не разрешу, да. У нас еще целый день до конца миссии. Так что завтра мы идем гулять!
@темы: Изуру, долбанное твАрчество, что нельзя читать, бредоносная оса, Гин